Кошмарно и стремительно бежит время!
Ровно 30 лет назад в московской больнице умер замечательный человек ФЕДОТ ФЕДОТОВИЧ СУЧКОВ, скульптор, поэт, прозаик, юный друг великого АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА, родившийся в 1915 году, получивший в 1942 свою «десятку» и вернувшийся в Москву только в 1955-м.
СУЧКОВ Федот Федорович. Родился 27.01.1915 в древне Дорохово Назаровской вол. Ачинского уезда Енисейской губ. Русский, среднюю школу окончил в Минусинске. Писатель, скульптор. В 1926 студент МГУ. В 1938 поступил в Литературный институт им. Горького, где подружился с А. Платоновым. Арестован 05.09.1942. Обвинение по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР. Осужден 02.12.1942 ОСО НКВД СССР на 8 лет ИТЛ. Срок отбывал на строительстве Северо-Печерской ж/д магистрали. Осужден 01.10.1944 ВТ НКВД на 2 года ИТЛ. Срок отбывал в Минлаге. В октябре 1952 этапирован в Мотыгино Удерейского р-на КК на поселение. Работал нормировщиком в артели «Победа». В просьбе посетить мать Еремину Федосью Матвеевну, проживавшую в Минусинске, было отказано. Сын проживал у бабушки в Виннице.
Освобожден 11.10.1955, уехал в Москву. Реабилитирован. В 1959 окончил институт (в дипломе написано: поступил в 1939, закончил в 1959). Его сокурсниками были Ахмадулина Б., Казаков Ю, Приставкин А. После освобождения работал в Москве литсотрудником, завотделом, ответсекретарем журнала «Сельская жизнь». Содействовал первым публикациям Платонова и Булгакова, написал замечательное предисловие «На красный свет» к сборнику Платонова, где впервые был напечатан «Город Градов». Открыл на страницах журнала А. Битова, Ф. Искандера, А. Кима. В 1980 у него в мастерской был обыск, забрали «Факультет ненужных вещей», «Колымские рассказы». Создал скульптурные портреты Домбровского Ю., Шаламова В., Солженицына А. Повесть «История Алпатьева», предвосхищавшая «Один день Ивана Денисовича», в 1989 еще не была напечатана. Автор памятника В. Шаламову на Троекуровом кладбище, мемориальной доски А. Платонову на Тверском бульваре. В 1989 участвовал в выставке репрессированных художников. Умер в Москве 19.11.1991.
ЮРИЙ КУБЛАНОВСКИЙ:
«Конец 70-х годов — последнего застойного десятилетия Советской власти — сейчас вспоминается, как яркая и насыщенная внутренним светом эпоха. Ибо каждый день становился тогда днем самостояния и утверждения своего существования в поле свободы, независимом от режима. Встреча и дружба с Федотом Сучковым стали для меня важным событием тех баснословных дней, лет. В его мастерской легко дышалось, думалось, верилось и выпивалось…
Федот не мало трудился и не только на поприще слова и скульптуры: так он собственноручно перепечатал для самиздатовского журнала «Поиски» повесть Владимира Кормера «Крот истории». Не простая работа!
Горжусь, что в книге Федота есть посвященное мне стихотворение. Это посвящение сделано за несколько дней до моего отъезда на Запад.
Федот Сучков — славная цельная и драматичная личность. Слава Богу, что огонек его памяти не погас и по сей день. Проходя мимо дома Герцена и глядя на мемориальную доску Андрею Платонову работы Сучкова, я каждый раз с гордостью вспоминаю о нашей дружбе».
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:
«Уроженец Красноярского края, знаменитый московский человек Федот Федотович Сучков жил в полуподвальном помещении дома, расположенного в Колобовском переулке между уцелевшим винным заводом и таинственным оштукатуренным строением. Местная легенда утверждала, что строение это — быавшая глушилка «вражеских голосов» , законсервированнаяя ввиду объявленной начальством «перестройки». Местная легенда скорей всего привирала, хотя… многое в жизни Федота Федотовича сначала казалось легендой, а при ближайшем рассмотрении оказывалось сугубой былью. Иной раз горькой, иной раз — радостной, но никогда не приторной — такой уж он был человек.
А был Федот Федотович — скульптор, поэт, прозаик, драматург, эссеист. Естественно, не член Союза писателей и Союза художников, потому что в Союз писателей не принимают авторов неопубликованных книг, а в Союз художников — участников несостоявшихся выставок. Естественно, учитывая, что почти вся сознательная жизнь Федота Федотовича, родившегося в январе 1915-го и умершего в ноябре 1991-го, пришлась на тот исторический отрезок времени, когда Россией правили коммунисты.
Ибо в 1939 году он, сын сибирского мужика, поступил в Литинститут им. Горького. Ходил в гости и подружился с великим Андреем Платоновым, который обитал во флигельке того же института, но все же не работал дворником, как утверждала сентиментально-либеральная молва. 5 сентября 1942 года Федот Федотович был арестован органами НКВД и в качестве «врага народа» укреплял завоевания социализма в Бутырской тюрьме, на «мертвой дороге», в ссылке на Ангаре и в других не менее гостепреимных местах любезного отечества.
Реабилитированный, доучивался в том же институте, отчего имел фантастический диплом, достойный книги рекордов Гиннеса. Там было написано: поступил в 1939, закончил в 1958 году. Его соучениками в этот период были: Юрий Казаков, Анатолий Приставкин, Белла Ахмадулина, Анатолий Кузнецов.
Казалось, далее ему светила лишь обеспеченная, как на известной советской картине, старость, но — увы, увы… Новые приключения ждали Федота Федотовича. Будучи литсотрудником, завотделом и ответсекретарем знаменитого в 60-е журнала «Сельская молодежь», он содействовал первым публикациям в СССР Платонова и Булгакова (многим памятно его замечательное предисловие «На красный свет» к тому сборнику Платонова, где впервые был напечатан крамольный «Город Градов»), открывал на страницах журнала нынешних классиков Андрея Битова и Фазиля Искандера. Создал множество скульптур, добрый десяток пьес, изрядное количество прозы, стихов, мемуаров. «Горел»: в 1968 году за сильно отличающийся от официального взгляд на «события в Чехословакии», в 1969 — за яркую, бескомпромиссную речь, произнесенную на юбилейном вечере Платонова, в 1980 — непонятно за что, скорей всего по причине окончательно сгустившегося тоталитарного маразма. Вечерком к нему, никогда не занимавшемуся ПОЛИТИКОЙ, пришли в мастерскую казенные люди и после многочасового обыска унесли в холщовых мешках все, что он за свою жизнь написал. Забрали и ужасные книги, сочиненные его друзьями Юрием Домбровским, Варламом Шаламовым и изданные на Западе, которые он преступно «хранил и распространял».
В конце 80-х жизнь Федота Федотовича вроде бы переменилась. Стали понемногу печатать то, что некогда было унесено в холщевых мешках. На выставке в Центральном Доме Художника экспонировались созданные им портреты Домбровского, Шаламова, Солженицына, Набокова, Бунина. Барельеф Платонова работы Федота Сучкова до сих пор украшает фасад Литинститута. К Сучкову зачастили корреспонденты, его сняло Центральное телевидение.
Переменилась да не совсем. Кочевала по редакциям да так и не нашла себе места ни в одном «перестроечном» журнале его повесть «История Алпатьева», предвосхитивышая в свое время «Один день Ивана Денисовича» и рассказывающая о жизни лагерного солдата, ставшего зэком, отвергнуты были за «ерничество» написанные на «чалдонском языке» похождения сибирского тезки Ленина сторожа Шмоткина Владимира Ильича. Лишь за несколько месяцев до смерти Сучкова в издательстве «Книжная палата» вышла его книга «Бутылка в море», давно ставшая библиографической редкостью.
Как-то всегда оказывался Федот Федотович не ко времени, не к ОФИЦИАЛЬНОМУ времени. По его мнению, он даже в тюрьму сел преждевременно. «Я, парень, только-только начал соображать, что советская власть дерьмо, смотрю — а я уж и сижу», — посмеиваясь, сказал он мне наутро после того самого обыска, когда мы взяли бутылку, чтобы завить горе веревочкой.
Я горд тем, что хорошо знал Федота Федотовича, что мы в те годы были ВМЕСТЕ. Драгоценным было это общение с замечательными СТАРШИМИ людьми, прошедшими большевистскую мясорубку и тем не менее сохранившими живую душу. Я говорю сегодня о конкретном человеке, конкретном гражданине своей родины, которую он любил гораздо больше, чем она его. Я говорю о Федоте Федотовиче Сучкове, который незадолго до смерти написал:
И я иду с прямою выей,
с поднятой к небу головой,
счастливей всех, себя счастливей
и самому себе конвой».
Евгений ПОПОВ
26 апреля 1999 г.
Москва
