Скончался один из классиков российского постмодернизма Эдуард Лимонов.
Эдуард Вениаминович Савенко родился в городе Дзержинске 22 февраля1943 года. Окончил Харьковскую школу. Пытался поступить в Харьковский пединститут. В 1967 г. переехал в Москву, где общался с молодыми писателями, художниками и диссидентами. Тогда же начал писать стихи.
В 1974 Лимонов эмигрировал в Америку. Пытаясь заработать на пропитание, поменял десяток профессий, в частности, работал в газете «Новое русское слово». В 1976 году написал свой первый роман под названием «Это я — Эдичка», где резко критиковал США (издан в Америке в 1979). В 1980 — переехал во Францию. Писал для журнала «Революсьон». Получил французское гражданство. В 1991 году возвратился в Россию, где сразу же стал принимать активное участие в политической жизни страны. Печатался в газетах «Новый Взгляд», «Известия» и др.
В 1993 — основал Национал-большевистскую партию и начал выпускать партийную газету «Лимонка». В 2000 г. издал «Книгу мёртвых». Был участником военных действий в Югославии, Молдавии, и Приднестровье. В 2001 г. Лимонова задержали за незаконное приобретение и перевозку огнестрельного оружия. Тогда же Русский ПЕН-центр, не соглашаясь со многими взглядами Лимонова, выступил, тем не менее, в его защиту, требуя смягчить условия заключения. В 2003 году Лимонов был приговорен к четырём годам лишения свободы. Освобождён — условно-досрочно. Принимал участие в парламентских выборах. Собирался стать участником президентской гонки в России в 2012 году, но получил отказ от ЦИК.
Эдуард Лимонов автор известных, переведённых на многие языки мира книг: «Палач», «Великая мать любви», «Священные монстры», «У нас была Великая Эпоха» и многих других: ярких, безудержных и неоднозначных.
Вот что думают о Лимонове известные современные писатели.
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:
Талантливый писатель и человек Эдуард Лимонов четко играл роль Infante terrible современной русской литературы. Все его книги были необычными и эпатажными. «У нас была великая эпоха» называлась одна из них. Не коронавирус, а смерть Эдуарда Лимонова оставила точку в конце очередной из наших великих эпох.
БОРИС МЕССЕРЕР:
Эдуард Лимонов писал движимый чувством сострадания. Он сам страдал в эмиграции и рассказывал, как страдает его поколение. Он не делал вид, что эмиграция — это рай для тех, кто туда попал. Написав свою знаменитую книгу «Это я — Эдичка», он рассказал в ней о многих тяготах жизни, выпавших на долю людей, оказавшихся в эмиграции. Правдивые строки о том, как герой (он же автор) книги варил щи на неделю вперёд и прятался от консьержки врезались в мою память. Я знал Лимонова давно, ещё с тех пор, когда его фамилия звучала как Савенко, и он шил брюки на заказ, приехав в Москву из Харькова, стараясь что-то заработать, чтобы выжить. Лимонов жил у поэта и барда Бачурина, писал авангардистские стихи и загадочно отмалчивался, когда его просили их почитать.
Я встречался с Лимоновым и в Нью-Йорке в 1977 году. Он пришел на концерт Беллы Ахмадулиной в Queen`s College вместе с Иосифом Бродским и Михаилом Барышниковым. Тогда мы сделали памятные фотографии все вместе. В Нью-Йорке мы виделись часто в течение двух месяцев.
Не желая останавливаться на путаных политических взглядах Эдуарда Лимонова, скажу только, что считаю его крупным русским писателем и пишу эти строки в память о нем и нашем долгом знакомстве.
МАРИНА КУДИМОВА:
Только Лимонову после шестидесятников удалось вписаться в мировой литературный контекст, но совершенно другой ценой — самостоятельно и без разрешения. Взявшись ниоткуда, никогда никем не поддерживаемый, всеми гонимый и отрицаемый, живший «дивно» и «неосторожно», говоривший через себя обо всех нас, Лимонов вцепился в буферный брус хвостового вагона, и уходящий поезд литературы мотал его и трепал во все стороны, но сбросить так и не смог. И, чем провинциальнее и самозамкнутее становилась русская литература, тем более самодостаточным и ни от чего не зависящим становился Лимонов. Поэтому только о нем француз Каррер написал бестселлер, номинировавшийся на Гонкуровскую премию, а итальянец Костанцо взялся за экранизацию этого бестселлера. Что-то в мире больших киноденег не сошлось, или герой снова не оправдал ожиданий продюсеров, но характерна сама идея. Костанцо, возвращаясь к началу разговора, кстати, снял картину «Одиночество простых чисел». Это лучшая эпитафия Лимонову.
ЮРИЙ КУБЛАНОВСКИЙ:
Смерть Эдуарда Лимонова мгновенно раскрутила ленту жизни назад – в юность – аж до первой встречи у метро Университет в первые его дни в Москве после Харькова. Тяжелое драповое пальто и провинциальная скромность. Мы отправились тогда на квартиру к Александру Величанскому, и там я впервые слушал его стихи, которые мне весьма понравились. Правда, я усмотрел в них обэриутскую родословную. Эдуард, однако, категорически отрицал это и убеждал, что обэриутов не знает…
Не прошло и десяти лет, как на выставке авангардистов в Измайлове он был уже в брусничного цвета тройке и теперь явно посматривал на меня свысока – накануне своего прыжка в эмиграцию.
А потом через несколько лет Дмитрий Савицкий свел нас уже в Париже, мы встретились втроем у памятника Дантона и хорошо выпивали. За эти годы Эдик стал прозаиком с сильными пронзительными страницами, подпорченными, однако, нарциссизмом…
Несколько встреч в новой Москве. Он подарил мне свою последнюю документальную вещь «Дед». Я прочел ее с большим интересом, хотя то, что Немцов сорвал ему якобы революцию, мне показалось натяжкой. Подарил он мне несколько своих стихотворных брошюрок – эти новые стихи мне не приглянулись.
И вот – смерть. Жаль, что перед нею он успел написать озлобленное письмо о Прилепине. Неужели умер не просветленным?
Мир его праху.
РОМАН СЕНЧИН:
Смерть Эдуарда Лимонова вызвала такую волну, кажется, искреннего, неподдельного горя, словно умер не очень уже пожилой человек, а молодой, на взлете, талант. Впрочем, Лимонов – давно носивший прозвище Дед – и в свои 77 лет производил впечатление почти юноши, у которого всё только начинается, и он готов и способен свернуть горы. В этом был уверен и сам Лимонов, этой уверенностью он заражал читателей.
Книги сыпались у него словно из рога изобилия. Толстые, тонкие, прозаические, публицистические, поэтические. Сильные и слабые, отшлифованные до ювелирного совершенства и наскоро набросанные. Но все они давали неизменный энергетический заряд тем, кто их раскрывал.
Моё поколение литераторов, да и следующее, без преувеличения, пришли к писательству благодаря книгам Лимонова. Есть наверняка исключения, но их уверен очень мало… Вернее, не «пришли к писательству», а отважились писать свои первые вещи так откровенно. Не прячась за третье лицо, называя героя так же как и себя.
Говорят, Лимонов запрещал переиздавать свой первый роман «Это я, Эдичка». Это объяснимо – слишком много там мешавшего ему как лидеру партии, общественной фигуре, эталонному борцу. Та первая книга была написана им как единственная. Как предсмертный вскрик.
Мы тоже начинали с таких книг и думали, что после них – таких предельно откровенных, искренних – умрем. Теперь нам, обжившимся в этом мире, стыдно за них, или за себя. Эти книги нам мешают. Но они у нас лучшие…
Эдуарда Вениаминовича нельзя идеализировать. Да, он был идеалистом, аскетом, подвижником, но не святым. Он умел обидеть, а то и убить словом, он не берег ради дела ни себя, ни других. Если и шел на компромиссы, то очень быстро проникался такой ненавистью к союзникам, что готов был взять в союзники врагов. Так было на выборах президента в 1996-м, когда Лимонов, поругавшись с Зюгановым, предложил сторонникам голосовать за Ельцина (потом нашлась более приемлемая фигура Юрия Власова); так было и с коалицией «Другая Россия», которая шумно развалилась; так было со многими соратниками Лимонова по партии.
Но в своих порой очень странных поступках он всегда был таким искренним, что осуждать его не находилось ни желания, ни аргументов. Возникла поговорка: «Дед в своем праве».
У писателя, по моему мнению, есть три варианта судьбы: самая печальная – одних забывают еще при жизни, других вскоре после смерти, третьих – а таких единицы – помнят долго. Надеюсь, у Лимонова будет третья. Как человек он умер, но рог изобилия еще выбросит, по крайней мере, одну книгу, которую он сдал в печать за четыре дня до смерти. А потом мы соберем его наследие в стопки и будем одно перечитывать, другое читать впервые, удивляться, смеяться, поражаться, выписывать в блокнотики, учить наизусть.
ИГОРЬ ЯРКЕВИЧ:
Уход Лимонова — это огромная потеря для русской литературы.
Для меня он, прежде всего, — автор книги «Это я — Эдичка», книги, ставшей знаковой для русской литературы.
Его политическая деятельность оставляла меня равнодушным. После аннексии нашего Крыма он, как мне кажется, запутался, как и многие, между Путиным и оппозицией, но так к никакому берегу и не приплыл.
Когда патриотизм перестал быть эпатажем и стал государственной идеологией, Лимонов не был в этой ситуации победителем, хотя много для этого сделал. Он не сидел вместе с Путиным, не стал завлитом крупного московского театра, как Прилепин, он остался политическим маргиналом. Пенки с патриотизма сняли совсем другие.
Но, в любом случае, Лимонову удалось продержать читательское внимание в течение очень долгого времени.
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:
Подросток с харьковской окраины писал странноватые стихи и репетировал героическую буйную жизнь.
Все получилось – жизнь была буйная, хотя иногда казалась отрепетированной, стихи проросли прозой. Он написал один из лучших ч прошлом веке роман, повоевал на многих войнах, посидел в тюрьме… И оставил по себе след, картину эпохи, увиденной глазами одного из самых заметных людей своего времени.
Эдуард РУСАКОВ:
Никогда не был его фанатичным поклонником, но всегда уважал — за верность искусству, за свободу творчества, за дерзость и безоговорочное предпочтение личной позиции коллективным запретам и нормам. Помню, как в 1992 году он был в Красноярске и выступал в Краевой библиотеке. Многие его политические высказывания были мне чужды, но его стихи и прозу я перечитываю и теперь. На мой взгляд, политическая активность писателя не должна выходить за пределы его книг. Писатель должен писать. И только.
МИХАИЛ ГУНДАРИН:
Для большинства из нас Лимонов, его сочинения, его борьба, и стали Настоящей Современной Литературой. Мы стали читать, мы стали писать – и сегодня именно на наших двух-трех поколениях (читателей и писателей) русская литература еще и держится (да еще на крепких лимоновских ровесниках, конечно). Способен ли кто-нибудь из наших показать нынешней молодежи, как жить и писать не стыдно? Вопрос…
А вот Лимонов – смог.
Спасибо, Эдуард Вениаминович. Мы вас не забудем.
